|
Дайсэцу Судзуки
Эта заметка — перевод реплики Уильяма Бодифорда на форуме E-Budo, опубликованной в ноябре 2001-го года. Несмотря на то, что она взята с популярного интернет-форума, она, как все статьи и реплики Бодифорда, профессора Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, весьма точна в фактическом плане. Так как она написана на хорошем, довольно сложном английском, я не старался точно передать все нюансы стиля, а ограничился тем, чтобы сохранить содержание. Там, где я посчитал это необходимым, я оставил английские выражения в квадратных скобках.
Заметка публикуется с разрешения профессора Бодифорда на основании соглашения о копирайте Creative Commons. См. также библиографию работ профессора У. Бодифорда.
Ах, Д. Т. Судзуки! Как можно в нескольких словах на экране компьютера адекватно оценить его долгую жизнь и обширные труды? Судзуки — это одновременно маяк и подводный камень в области исследований Азии. Разрозненные свидетельства говорят о том, что многие ученые пришли в эту область благодаря тому влечению, которое изначально пробудили многочисленные труды Судзуки, но потом они же посвящают свою профессиональную карьеру тому, чтобы избавить от подобных иллюзий новых последователей подхода Судзуки [Suzuki's looking-glass approach]. Точно так же, буддистские центры в США и Европе полны последователей, которые пришли к буддизму через работы Судзуки, чтобы потом, когда им посчастливилось найти настоящих учителей, отказаться от его постижения через осмысление [intellectualizing]. Опровергать Судзуки было бы проще, если бы он был шарлатаном или полностью заблуждался. Но вместо этого он остался напоминанием, как мыслительные тенденции конкретного периода времени и непроверенные методологические посылки могут ослепить даже хорошо подготовленных авторов и слушателей. Судзуки писал не только популярные книги на английском для западной аудитории, но и по-настоящему научные работы на японском, особенно такие, где он извлекал на свет и редактировал ранее забытые [neglected] тексты или обращал внимание на до сих пор игнорируемые события и персоналии в истории буддизма. Тем не менее, именно его популярные, а не научные работы получили распространение и продолжают издаваться, и именно в них содержится больше всего проблем.
Важно не забывать, что Д. Т. Судзуки (1870-1966) был «посторонним» [outsider], человеком, который не был посвящен ни в научную дисциплину буддийских исследований, ни с практической стороны как буддийский монах или священник. В ранние студенческие годы он участвовал в нескольких занятиях медитацией, организованных для мирян (инновация, которая за несколько лет до этого была бы невозможна), но основное влияние на его интеллектуальное развитие оказало англоязычное образование, которое он получил сначала в Японии, а потом и в Америке. С 1897-го по 1908-й год Судзуки провел одиннадцать лет в США, занимаясь изучением «науки о религии», которую продвигал эмигрант из Германии Пауль Карус (1852-1919). Карус защитил докторскую диссертацию по философии и теологии в Германии и приехал в Америку, чтобы создать новую веру, которая бы объединила лучшие философские черты религий мира с наукой, отвергая при этом догмы, ритуалы и институты, которые мешают различным религиям смешиваться.
Судзуки унаследовал этот подход Каруса. Живя в Америке, он, как и многие другие японские мыслители за рубежом, снова открыл для себя свои японские корни. И он обнаружил ту новую, интеллектуально продвинутую религию, которую искал Карус, в японском дзэн-буддизме. Дзэн Судзуки также отрицает догму, ритуалы и институты, из-за чего ему пришлось признать в нескольких своих книгах, что дзэн, о котором он пишет,— это не исключительная собственность школы дзэн, дзэнских храмов или дзэнских монахов. Другими словами, это не тот дзэн-буддизм, который признается таковым японскими дзэнскими священниками. Вместо этого, для Судзуки, дзэн заключен в духе Японии, который выражается в мирских искусствах и в бусидо. Такая новая интерпретация дзэн — не-конфессиональная [non-denominational] и не-религиозная — была основана на философии американца Уильяма Джеймса (1842-1937), особенно на его представлении о чистом опыте, в свою очередь основанном на теологии немца Фридриха Шлейермахера (1768-1834), утверждавшего, что настоящая сущность религии — в ее иррациональных и интуитивных чувствах, которые нельзя выразить словами. Таким образом Судзуки представил Западу дзэн, как вполне мирской «чистый опыт», который, не будучи сам зависимым от религиозных ритуалов и догм, тем не менее лежит в основе всех мировых религий и, парадоксальным образом, находит свое истинное выражение только в «уникальных» искусствах Японии (которые, на самом деле, уходят корнями в Китай).
Судзуки никоим образом не был первым, кто идентифицировал дзэн с воинами, бусидо, воинскими искусствами и со смертью. По мере того, как японское общество становилось все более милитаристским после русско-японской войны 1904-го года, буддийские религиозные лидеры и мыслители всех мастей (сект дзёдо, нитирэн, тэндай, сингон, дзэн и др.) буквально соревновались друг с другом в провозглашении своей поддержки армии и в утверждении, что именно их религиозное учение формирует наиболее лояльных граждан и наиболее эффективных солдат. И это касалось не только буддизма: японские христиане тоже старались изо всех сил поддержать то, что они принимали за патриотическое движение. Судзуки был всего лишь одним из многих. Однако из-за того, что он писал на английском, его продолжают читать до сих пор, тогда как всех других уже забыли.
В 1936-ом году Судзуки прочел цикл лекций в разных городах США и Англии, в которых он говорил о «той роли, которую дзэн-буддизм сыграл в формировании японской культуры и характера, в особенности, как они выражаются в искусствах вообще и в развитии бусидо (пути воина)». В соответствии с духом времени Японии 1930-х, Судзуки изобразил дзэн в парадоксальных терминах [in antinomian terms] как «религию силы воли», которая продвигает действия, не стесненные социальной нормой, этикой и любыми соображениями о «добре и зле» [right and wrong]. Многие из утверждений Судзуки были бы столь же (если не более) правомерными, если в них «дзэн» заменить на «ницшеанство». Всего год спустя, в 1937-ом японская императорская армия продемонстрировала всю мощь чистой силы воли, не стесненной этикой, в захвате Нанкина. Жестокости — это не просто побочный эффект войны. Социальные и интеллектуальные структуры либо способствуют им, либо ограничивают их вероятность. Одержимость силой воли, несомненно, должна была стать одним из способствующих факторов. Как бы то ни было, в 1938-ом англоязычные лекции Судзуки были изданы в Японии под заголовком «Дзэн-буддизм и его влияние на японскую культуру» [«Zen Buddhism and its Influence on Japanese Culture»]. Как это ни удивительно, эту книгу переиздали в расширенной редакции в Америке в 1959-ом году под названием «Дзэн и японская культура» [«Zen and Japanese Culture»], и она остается в печати до сих пор. До недавнего времени большинство читателей этого издания оставались в полном неведении его происхождения из 1930-х годов.
В этой книге мы встречаем наиболее подробное в работах Судзуки изложение темы о дзэн и боевых искусствах. Теме воинов и воинского духа, особенно фехтования, посвящено больше страниц (около 160-ти), чем любому другому вопросу. (Вторая по объему тема любви к природе удостоилась всего 63-х страниц.) Как уже показали другие авторы, расплывчатое определение дзэн позволило Судзуки цитировать любой источник как выражение дзэнского учения независимо от того, какая точка зрения выказывалась в нем на самом деле. Например, Судзуки подробно рассматривает историю фехтовальщика Хария Сэкиуна, написанную его учеником Кодагири Итиуном (1630-1706). Однако в этом тексте пропагандируется подход тэндо (т. е. конфуцианский), который хоть и не был неизвестен японским проповедникам дзэн, но сам по себе не имеет с дзэн никакой связи. Наиболее вопиющим образом Судзуки обращается с терминологией фехтования. Он признается (см. стр. 121 и 161 издания 1959-го года), что не имеет собственного опыта тренировок в фехтовании, никогда не был посвящен в его секреты и не понимает связи между его тайной лексикой и фактическими методами владения мечом. И все-таки отсутствие у Судзуки этих знаний не мешает ему посвятить две главы своей книги секретам фехтования. Не имея понятия о конкретном, физическом значении понятий из лексикона боевых искусств, Судзуки изобретает абстрактные, психологические коннотации для ключевых терминов, постоянно опираясь на свое гипотетическое, противоречивое видение дзэна. Его неправильные «переводы», в результате которых японские технические термины, обозначающие конкретные физические навыки и техники, становятся абстрактными психологическими переживаниями, объясненными в терминах западных теологических теорий, но которые нигде не идентифицируются как таковые, делают понятие о дзэн и боевых искусствах одновременно экзотичным и соблазнительно знакомым для западной аудитории.
Нет необходимости и говорить о том, что описания Судзуки имеют весьма слабую связь с традиционным воинским образованием в Японии. Этот пункт довольно сложно продемонстрировать, поскольку большинство пишущих на эту тему также не имеют знаний о традиционном фехтовании из первых рук, а потому вынуждены опираться на самого Судзуки в качестве своего источника. Более того, сам метод Судзуки не дает выдвигать аргументов против себя. В самом деле, как только метод тренировки переинтерпретирован как абстрактное психологическое переживание, как можно продемонстрировать, что он идентичен или отличается от другого абстрактного психологического переживания, которое можно встретить в каком-либо другом контексте? Возможно, кто-то, кто получил такое же образование в западной философии и теологии 19-го века, как сам Судзуки, но кто бы еще и обучался японскому фехтованию, также описал бы его ментальные аспекты в похожих психологических терминах. В конце концов, Судзуки упоминает (стр. 117-119) испанского тореадора Хуана Бельмонте как человека, который описал словами то состояние духа, которое Судзуки ассоциирует с дзэн и боевыми искусствами. Я бы, однако, предпочел считать, что этот пример всего лишь показывает, что Судзуки пытался описать западное душевное состояние, которое он мог бы истолковать как свой «дзэн».
Как я уже упоминал выше, западные исследователи буддизма из мирских научных кругов и из религиозных центров уже отказались от авторитета Судзуки. Надеюсь, то же самое можно сказать и о занимающихся боевыми искусствами на Западе. Так как я не общаюсь с большим количеством представителей этого круга, я точно не знаю. Однако, если судить по популярным книгам, которые сейчас издаются, нет оснований полагать, что это так.
©2001 William Bodiford
|
